Полина Гельман. 346й Гвардейский Таманский легкобомбардировочный полк.
- Воскресенье 22 июня 1941 года выдалось солнечным и безоблачным. В понедельник у нас, третьекурсников истфака МГУ им. Ломоносова, предстоял последний экзамен. Но в полдень прозвучало - «война». Через пару часов в университете на Моховой и студенты, и маститые профессора записывались в народное ополчение. Наутро мы двинулись в военкоматы, но девушкам там отвечали: «Война - не женское дело. Учитесь». В начале октября 1941 года студенты московских вузов рыли противотанковые рвы на подступах к Москве по Белорусской дороге. Кто-то принес новость: в ЦК комсомола набирают девушек в авиационные части. С Белорусского вокзала побежала в МГУ за направлением, но опоздала. Дежурная Ирина Ракобольская закончила свою вахту, а мне посоветовала идти в ЦК без направления. А потом мы всю войну служили в одном полку, где она была начальником штаба. 16 октября 1941 года, когда немецкие войска вплотную подошли к столице, нас срочно погрузили в один эшелон с командованием военно-воздушных сил. Женской авиачасти выделили несколько теплушек. Моих подруг по университету из мехмата и физфака зачислили в штурманскую группу. Студенток гуманитарных факультетов планировали направить в службы по обеспечению полетов. Эшелон двигался в город Энгельс в школу военных летчиков. Все время в пути меня заботило одно: как попасть в группу штурманов. Решила обратиться к командиру нашей авиагруппы Герою Советского Союза майору М.М.Расковой. - Знаю, Гельман, что ты историк, - отвечала Раскова, - математику и физику не учила. А штурману без этого не обойтись. Пока будешь укладчиком парашютов. - Вот когда подрастешь... - Раскова улыбнулась. А врачам летной школы и в голову не пришло измерять мой рост, меня признали годной к летной работе и зачислили в штурманскую группу. В течение нескольких месяцев нам пришлось освоить программу трехгодичных летных школ того времени. И после 12-13 часов аудиторных занятий курсанты шли еще на самоподготовку. А мы, штурманы, по утрам поднимались за час до общего подъема, позаниматься «морзянкой», «постукать» на телеграфном ключе. Практический опыт и навыки предстояло набирать в ходе боевых действий с весны 1942 года в действующей армии.
На фронте в течение трех лет я служила штурманом в женском бомбардировочном авиаполку, к концу войны - в легендарном дважды орденоносном 46-м Гвардейском Таманском. За это время довелось совершить сотни боевых вылетов. На боевые задания мы летали ночью на небольшом тихоходном самолете У-2. Его каркас состоял из деревянных планок, обшитых фанерой и перкалью, пропитанной эмалитом - веществом, которое придавало ткани прочность, но, к сожалению, легко воспламенялось. Плексигласовые козырьки открытых кабин не защищали экипаж от пуль и снарядов, не прикрывали от непогоды. Немцы так и называли этот самолет - «рус-фанер». Когда мы увидели эту «боевую технику», нас охватило чувство разочарования. В Энгельской школе военных летчиков мы изучали современные по тому времени самолеты и навигационное оборудование. А на летном поле перед нами стояли так знакомые еще с аэроклубовских времен учебные У-2 с той же примитивной аппаратурой. Зато под фюзеляжем появились бомбодержатели, а в кабинах бомбосбрасыватели. Да еще за кабиной штурмана был прилажен пулемет «шкас». Но разочарование быстро улетучилось. Ведь мы рвались в бой с фашистами и готовы были лететь на чем угодно. Недаром вскоре немцы прозвали нас «ночными ведьмами». Противник признавал, что наш скромный небесный тихоход способен наносить ему ощутимый урон. Из воспоминаний Раисы Ароновой: ...«Ночные ведьмы» - это прозвище мы получили от немцев на Северном Кавказе. И, надо думать, - не зря. Чтобы удостоиться такой чести (говорю без кавычек, потому что считаю за честь услышать от врага такие слова), каждая летчица сделала к тому времени более двухсот боевых вылетов, а полк записал на свой «лицевой счет» уничтоженные склады боеприпасов и горючего, разрушенные переправы, разбитые эшелоны, автомашины, зенитные прожекторы. Но основная заслуга наших тихоходов, пожалуй, и не в этом. Мы всеми ночами висели над головой противника, держали его в напряжении и страхе... И только галантные французские летчики из полка «Нормандия-Неман» называли нас «ночные колдуньи». В ПОРОХОВОЙ БОЧКЕ В последние дни мая 1942 г. мы прибыли в действующую армию. 218-я авиадивизия, в состав которой был зачислен наш полк, понесла урон в предыдущих боях. Ее командир полковник Д.Д.Попов и комиссар полковник А.С.Горбунов с нетерпением ожидали пополнение. Но, узнав, что к ним летит полк на У-2, да еще женский, они совсем приуныли. Вводить нас в бой для страховки решили постепенно: сначала экипаж командира полка, затем командиров эскадрилий, звеньев и, наконец, всех остальных. Через год полковник Д.Д.Попов, вручая нам в числе первых в авиации гвардейское знамя, рассказал: «Мы старались для начала подобрать вам наименее укрепленные цели, боялись как бы вы не расплакались при первых неудачах». Но на войне и в небе тесно. В первую же ночь мы потеряли экипаж командира эскадрильи Любы Ольховской и штурмана Веры Тарасовой. А ранним утром вооруженцы, подвешивая бомбы к нашим самолетам, начертили на них мелом: «За Любу!», «За Веру!» С тех пор до самого Дня Победы мы писали на бомбах имена погибавших боевых подруг. А война - это тяжкий изнурительный труд. В авиации боевые вылеты и официально назывались боевой работой. Выходили рабочие экипажи на старт ночью, когда только темнота позволяла нам укрыться от огня противника. Любой боевой вылет на войне - это поединок со смертью. А вылет на По-2 с точки зрения технических средств был неравным поединком и требовал огромных физических сил и нервной энергии. Загруженный горючим и бомбами (мелкие осветительные и зажигательные бомбы мы брали в кабины и бросали вручную), По-2 превращался в буквальном смысле в «пороховую бочку». Любой осколок или пуля часто грозили не только пробоиной, но и взрывом. Маломощный мотор в 100 лошадиных сил не позволял при полной бомбовой нагрузке развивать скорость выше 100 км в час. На такой тихоходной «пороховой бочке» приходилось делать по пять, десять, а в длинные осенние и зимние ночи и больше вылетов за линию фронта. СДРУЖИЛО НЕБО Фронтовая дружба на всю жизнь сроднила наш многонациональный коллектив. И до сих пор согревает и поддерживает тех из нас, кто пережил войну и уцелел в вихре последующих жизненных бурь. Каждая из моих боевых подруг достойна самых добрых слов на празднике 60-летия Победы. Они прибыли добровольцами на фронт и в течение трех лет выполняли напряженную, смертельно опасную боевую работу. Я пришла в полк вместе со своей самой близкой подругой - белорусской девушкой Галей Докутович. Наша дружба началась в 1933 году и длилась до того момента (31 июля 1943 года), когда Галя сгорела над целью вместе с самолетом. Ей не было еще 23-х. Экипажи наши состояли из пилота, штурмана и наземного технического состава. Первым моим командиром экипажа была веселая украинка Дуся Носаль, одна из лучших пилотов в полку. Жизнерадостность и лихость сочетались у Дуси с высоким чувством ответственности. Вскоре ее назначили заместителем командира эскадрильи. 23 апреля 1943 года гвардии младший лейтенант Евдокия Носаль была убита над Новороссийском очередью с вражеского истребителя. Звание Героя Советского Союза ей было присвоено посмертно. Она первая из женщин-летчиц была удостоена этого звания в годы Великой Отечественной войны. Затем я летала с замечательной летчицей татаркой Магубой Сыртлановой. Волевая женщина, она скоро стала одной из лучших летчиц в полку. Поражали ее выдержка и самообладание в полете и на земле. В числе самых отважных и умелых была удостоена звания Героя Советского Союза. Заканчивала я войну в экипаже русской летчицы Раисы Ермолаевны Ароновой. О ней без особого трепета не могу говорить. Ведь в одном самолете мы совершили более пятисот боевых вылетов. Как поется в песне, нас сдружило небо, общие бои... Рая была прекрасным летчиком, не терялась в опасной ситуации, в лучах прожекторов, в обстреле. Сначала штурманом, а затем пилотом она совершила 960 боевых вылетов. Нам с Раей одним Указом было присвоено звание Героев Советского Союза. НА ПУТИ К ПОБЕДЕ Вспоминает Полина Гельман: ...Моим первым потрясением были бои при отступлении к предгорьям Кавказа. Мы бомбили наступающие по дорогам танковые колонны противника, а под нами горела Сальская степь: урожай подожгли, чтобы не оставить врагу. В те горькие ночи лета 1942 г. наша житница была золотой от огня. И слезы сами собой навертывались на глаза. Как-то тихой южной ночью 1943 г. мы с Раей Ароновой летели над территорией Кубани, занятой нашими войсками. До линии фронта было еще далеко, и мы несколько расслабились. Вдруг нас встряхнуло и оглушило воздушным вихрем и ревом искрящихся моторов. Над нами встречным курсом лоб в лоб пролетел четырехмоторный немецкий бомбардировщик. Очевидно, он летел на бомбометание, по нашим объектам. Но пронесло. Поздней осенью 1943 года на берегу Керченского пролива в окруженном горами рыбацком поселке Эльтиген высадился десант нашей морской пехоты. Гитлеровцы блокировали его со всех сторон, направляя вдоль берега торпедные катера. Ждать помощи десантники могли только с воздуха. Но погода практически была нелетной. Над проливом нависали низкие облака, освещенные сверху луной. И самолет просматривался на их фоне, как на экране. Пулеметная очередь с катеров в любой момент могла сбить его в море. В туманной дымке с трудом отыскивался пятачок школьного двора, где окопались десантники. Туда под боковым огнем с окружающих высот приходилось сбрасывать с бомбодержателей мешки с боеприпасами, продовольствием и медикаментами. Так длилось почти месяц. Много лет спустя бывший командир десанта Герой Советского Союза генерал-майор Василий Федорович Гладков писал в своей книге «Десант на Эльтиген»: «...Громкоговорители из вражеских окопов кричали: «Вы обречены... Вы в блокаде... Приходите к нам завтракать... Никто вам не поможет...» А нам помогли «ночные ведьмы» - летчицы 46-го Гвардейского Таманского ночного легкобомбардировочного авиаполка. Так их прозвали фрицы... Немцев они бесили. А для нас, десантников в Эльтигене, они были самыми дорогими родными сестрами». В НЕБЕ СЕВАСТОПОЛЯ Каждый раз, когда в Москве гремят салюты, мне вспоминается первый увиденный мной победный салют. В мае 1944 года шли решающие бои за освобождение Севастополя. Ночная авиация наносила массированные удары. Небо было насыщено самолетами в несколько ярусов. Сверху тяжелые бомбардировщики, а в самом низу наши тихоходные По-2. Со всех сторон рвались снаряды; сверху падали бомбы и ракеты, снизу - зенитный огонь. А нам с Раей Ароновой задача - работать в таком аду по максимуму. Тут как назло мотор нашего самолета выработал свой ресурс, не хватало мощности, чтобы с бомбовой нагрузкой преодолеть в сущности невысокие крымские горы на пути от места базирования полка в районе города Саки к цели - аэродрому в районе Балаклавы. Мы с Раей, опасаясь, как бы нас не отстранили от полетов и от участия в освобождении Севастополя, не доложили начальству, что с бомбами не набираем нужной высоты. Как-то, возвращаясь на рассвете с боевого задания, заметили не очень широкую седловину в горах. Ночи в мае были достаточно светлые. Мы стали летать по «своей тропинке», но с риском столкнуться с горой. А перевалив через седловину, мы на своем моторе «ползали» над целью ниже всех, опасаясь быть подбитыми осколками собственных бомб. К счастью, все обошлось благополучно. Из тех полетов многие самолеты возвращались с пробоинами. Поэтому о наших «приключениях в горах» никто не узнал. Последней целью в Крыму был мыс Херсонес, где скопились остатки выбитых нами из Севастополя оккупантов. Уже подлетая к цели, мы были ошеломлены грохотом, перекрывающим шум мотора. Воздух над Севастополем сверкал и светился от разрывов снарядов, трассирующих пуль, ракет и лучей прожекторов. Когда оторопь прошла, мы поняли, что это моряки и армейцы салютуют в честь освобождения Севастополя и Крыма. Мы немедленно присоединились к салюту, выстрелив из бортовой ракетницы несколько цветных ракет. Из воспоминаний Раисы Ароновой: ...Мотор пыхтит, надрывается. Извини, что на старости лет заставляем тебя выполнять непосильную работу. Ничего не поделаешь - война. Наше цель - Балаклава - лежит по ту сторону Крымских гор. В этом месте они невысокие, но для нас сейчас неприступны. Назад нельзя: с таким грузом садиться рискованно. Полина вдруг вспомнила: вчера, возвращаясь домой уже на рассвете и боясь быть замеченными на фоне светлеющего неба, мы снизились к глубокой седловине и прошмыгнули через нее. То, что легко удалось утром, оказалось очень трудным ночью. Еле-еле нашли эту седловину и, поминая всех святых, начали миновать опасный перевал... Когда горы остались позади, перед нами открылась широкая панорама морского берега и обычная в районе цели картина - «березовая роща» из прожекторов, зенитный огонь. Мимо пронесся снаряд и взорвался прямо над нами, снизу открыли сильный огонь - немцы не жалели теперь боеприпасов: с собой не увезешь! Но мы все-таки добрались до своей цели и сбросили на вражеский аэродром все 300 килограммов бомб. Кажется, вместе с нами и самолет сказал: «Ух!» и сразу полез вверх. В последние, решающие дни боев за Севастополь крымское небо было до предела забито самолетами. Наша авиация господствовала в воздухе, висела над противником днем и ночью. В это время впервые вошли в практику массированные ночные удары. Вверху, на высоте 3-4 тысяч метров, - тяжелые бомбардировщики, а внизу - мы, легкие, тихоходные По-2. Противовоздушная оборона противника была настолько сильной, что наши летчицы с полным основанием говорили: «Севастополь - это Керчь в квадрате». Ничего подобного ни до, ни после Севастополя я не видела. И только приходится удивляться, как наш полк в этот период не понес ни одной потери. Очевидно, «Голубая линия» и Керчь научили нас многому. Рассказывает профессор Вера Селунская: ...Помню Полину Гельман студенткой истфака, увлеченной историей, дружелюбной, искренней, открытой и предельно скромной. Подумать только: ее друзья долго не знали, что она, будучи школьницей, окончила курсы планеристов в местном аэроклубе и еще в 1937 году совершила первый парашютный прыжок с самолета. По-разному сложились судьбы студентов-истфаковцев в годы Великой Отечественной. Война разметала нас по стране, по фронтам, по госпиталям, по фабрикам и заводам. Мало кто отправился в эвакуацию вместе с университетом в город Ашхабад. В мае 1942 года Полина Гельман в составе полка ночных бомбардировщиков, который вскоре был преобразован в 46-й Гвардейский, была уже на фронте, начав полный героических подвигов путь от Моздока до Берлина. В своих записках и рассказах Полина ограничивает себя, «заземляет»: «мы на фронте работали». Передо мной наградной лист, в котором содержится «Краткое изложение личного боевого подвига Полины Владимировны Гельман», - документ, подписанный 10 мая 1945 года командиром 46-го Гвардейского авиационного полка гвардии подполковником Е.Д.Бершанской и командующим 4-й воздушной армией маршалом авиации К.А.Вершининым. В нем сказано: «Тов. Гельман П.В. на фронте борьбы с немецкими захватчиками находится с мая месяца 1942 года. От рядового стрелка-бомбардира выросла до начальника связи эскадрильи. За период боевых действий произвела лично как штурман самолета 860 боевых вылетов на самолете По-2. Имеет общий налет 1300 часов. Сбросила, уничтожая войска противника, 113 тонн бомб. В результате бомбовых ударов врагу был нанесен большой урон». Далее начертан ее фронтовой путь: «тов. Гельман П.В. является активным участником обороны Северного Кавказа, разгрома немецких захватчиков на Кубани, Тамани, на Крымском полуострове, в Беларуси, Польше, Восточной Пруссии и собственной территории Германии». Полина Гельман продолжала служить в армии до 1957 года. Она окончила Военный институт иностранных языков, овладев в совершенстве испанским. В 1970 году защитила диссертацию, получив ученую степень кандидата экономических наук и звание доцента. До выхода на пенсию в 1990 году работала на кафедре политэкономии в Институте общественных наук, где читала лекции на испанском языке для слушателей, прибывших из Латинской Америки и Испании. "32 девушки погибли в нашем полку. Среди них и те, кто заживо сгорел в самолете, был сбит над целью, и те, кто погиб в авиакатастрофе или умер от болезни. Но это все наши военные потери. Полк потерял от вражеского огня 28 самолётов, 13 лётчиков и 10 штурманов. Среди погибших командиры эскадрилий О. А. Санфирова, П. А. Макогон, Л. Ольховская, командир авиазвена Т. Макарова, штурман полка Е. М. Руднева, штурманы эскадрилий В. Тарасова и Л. Свистунова. В числе погибших Герои Советского Союза Е. И. Носаль, О. А. Санфирова, В. Л. Белик, Е. М. Руднева. Для авиационного полка такие потери невелики. Это объяснялось в первую очередь мастерством наших летчиков, а также особенностями наших замечательных самолетов, которые одновременно и легко и трудно было сбить. Но для нас каждая утрата была невосполнима, каждая девушка была неповторимой личностью. Мы любили друг друга, и боль потерь живет в наших сердцах до сих пор. Источник: http://tamanskipolk46.narod.ru/p11aa1.html Поделитесь с друзьями: Смотрите также:полина гельманКомментарии:Вы что, хотите сказать, что эти прекрасные женщины - не были совковым быдлом, которое тоталитарный режим гнал на убой с одним самолётом на десятерых? ![]() альтер,так то маленько не к месту.не уподобляйся местному. Вот те, кто всерьёз озвучивают подобные взгляды (граждане, типа Malets), вот они - не к месту. ![]() Поддержу Альтера. Заодно замечу: Препод (т.е Malets), смотри как следует оформлять пост. Совсем несложно. :) ОтветитьЭто уже смахивает на манию! Вы бы поосторожней! А то, знаете, один такой циклился, циклился на одной теме и все... В сосняк! Ответить![]() Ещё раз: признайте свою ошибку и я всё прощу. А иначе не прощу. И не забуду. Потому что когда пост делаешь, делаешь 2 недели, а потом приходит какой-то препод-недоучка, неспособный уложить свои мысли в абзацы и хамит и клевещет, я это терпеть не собираюсь. Ответить![]() К слову: попросил у Препода исправить грамматические ошибки в тексте, уж слишком глаза резало. То ли Препод их не нашёл, то ли посчитал что с ошибками лучше, то ли нервишки у Препода ни к черту, но ничего лучшего чем тупо забанить возможность моих комментариев к его постам он не нашёл. ОтветитьВы, Альтер, плохо читаете мои тексты. Я сам Новодворской руки не подам, никогда я либеральных взглядов не излагал, и советских людей я никогда "совковым быдлом" не называл. Я высказывался, всегда, лишь с точки зрения преступности советского руководства, т.е. власти. Нынешнюю клептократию никогда не восхвалял, и никогда не восхищался ельцинской братией! Мало того, я считаю, и уже не первый раз высказываюсь, что в России никогда не было власти, которая бы была ориетирована на народные интересы. А называть "совковым быдлом" своих бабушек и дедушек может только полный урод! Ответить![]() "Новодворской руки не подам" - женщинам руки полагается целовать. Вы даже этому своих студентов научить неспособны. Тогда зачем вы? ОтветитьА то нет? Кем же ещё они были? Нужно быть тем ещё скотиной что бы женщин на передовую посылать. Совершенно не понятно с какой целью создавались эти женские формирования, пользы от них ноль, сплошная истерика и пропаганда. Лучше бы в тылу своим женским делом занимались. ОтветитьБыдло- это люди, которые всегда ждут чуда и как скот верят своему хозяину. Таких сейчас море. ![]() Мы тут три поста по одной теме сделали. Сомневаюсь я - не многовато ли? Но что сделано - то сделано. Ответить![]() В оригинале текста прижизненные фото расстреляных, сгоревших экипажей - 19 - 22 летние девочки. Моей старшей дочке - 20 лет, факты в сознании не умещаются. Ответить![]() Несчастные распропагандированные партией девочки. ![]() уважаемые горожане,можно ли без политики в подобных постах?лучше вобще ничего не писать,чем пытаться уколоть аппанентов по прошлым спорам.накрайняк вставте ссылку этого поста как аргумент в очередном "замесе".ничего же сложного нет в этом ОтветитьПолк был 46-й, а не 346-й, исправьте заголовок, плиз.
Автор статьи запретил комментирование незарегистрированными пользователями. Пожалуйста, зарегистрируйтесь или авторизуйтесь на сайте, чтобы иметь возможность комментировать.
|
|||
Всё-таки, не перестаю удивляться: Какие они все красивые! Без всего этого гламурного говна, простой, внутренней красотой, красотой человека, который абсолютно уверен в себе, в жизни, точно знает для чего нужно жить, а главное, знает для чего можно умереть!
ОтветитьСпасибо, Путник!